>>26817
Шекспир, Макбет — 184
Пушкин, Евгений Онегин — 224
Лотман, Роман А. С. Пушкина "Евгений Онегин". Комментарий — 512
Джойс, Улисс — 928
Достоевский, Братья Карамазовы — 800
Исигуро, Погребённый великан — 416
Исигуро, Не отпускай меня — 325
Исигуро, Остаток дня — 304
Лорка, Стихотворения (2017) — 218
Юнассон, Сто лет и чемодан денег в придачу — 464
Хааг, Самая-самая, всеми любимая — 224
Ниеми, Популярная музыка из Виттулы — 269
Фолкнер, Шум и ярость — 336
Шевеленко, Коркина, Чрез лихолетие эпохи — 650
Пратчетт, Вор времени — 469
Гротендик, Урожаи и посевы — 406
Пулман, Северное сияние — 526
Пулман, Янтарный телескоп — 577
Пулман, Чудесный нож — 386
Салтыков-Щедрин, Пошехонская старина — 761
Горький, Русские сказки — 42
Сальников, Петровы в гриппе и вокруг него — 358
Домбровский, Факультет ненужных вещей — 693
Шаламов, Колымские рассказы — 250
Шаламов, Письма к А. И. Солженицыну — 57
Шаламов, Перчатка, или КР-2 — 244
Толкин, Сильмариллион — 364
Инфельд, Эварист Галуа — 350
Во, Чувствую себя глубоко подавленным и несчастным — 396
Мисима, Малое собрание сочинений — 570

420 257/1 000 000

1. Джефф Нун, “Брошенные машины”.
Мир пошел куда-то не туда, споткнулся и основательно расквасил себе морду. Великобритания, загибающаяся от эпидемии “шума” - болезни, которая по очереди забивает у человека все каналы восприятия: текст пред глазами превращается в кашу, которую разум не в состоянии осознать как нечто читаемое, звуки становятся бессмысленной какофонией, пища более не имеет вкуса, а посмотревшись в зеркало, можно увидеть…впрочем, лучше не стоит. Здесь наркотики принимают, чтобы вернуться в реальность - на препарате, который гонят из крови иммунных к заразе людей можно продержаться какое-то время, но он сведет с ума ничуть не хуже, чем сама болезнь. Влив в человека лошадиные дозы сей наркоты и засадив несчастного в барокамеру, можно еще чуточку потянуть время - но в итоге его с гарантией добьет “шум” собственного сердца. Спасения нет, жизнь начисто утратила смысл. Дороги забиты брошенными машинами, города - обдолбанными по самые брови будущими трупами, спешащими оттянуться напоследок. Четверка товарищей по несчастью, день за днем утопающая в галлюцинациях, стремительно теряющая память и рассудок, колесит по стране в поисках осколков волшебного зеркала - ходят слухи, что собрав его воедино, можно вернуть все на круги своя…
В общем-то очень неплохо вышло, особенно под конец. Но вот за заигрывание с Алисой в стране чудес\зазеркалье\где-там-еще я бы уже побивал чем тяжелым. Автор за автором достает ее с полки и трясет, всю измочалили уже, ну дайте отлежаться хоть немного.

2. Чайна Мьевиль, “Кракен”.
Читал у него всю бас-лаговскую трилогию, то бишь “Вокзал”-“Шрам”-“Железный совет”. Читал также “Крысиного короля”, “Посольский город”, “Город и город”, даже детскую книжечку про Лондон…все заходило только так. Эта работа у нас тоже про Лондон. И, кажется, будет худшей его вещью, что мне доводилось читать.
Раньше автор выдавал один необычный мир за другим - тут вам и люди-кактусы, и люди-комары, и питающиеся подсознанием мотыльки размером с медведя, и пиратские плавучие города, и планета, чьи жители владеют самым уникальным языком вселенной, для общения на котором люди вынуждены запиливать клонов-близнецов…и прочая наркомания, подающаяся сплошным потоком - но при этом не вызывающая ни одного вопроса, настолько все органично вписывалось в очередную картину. Здесь же все настолько…мутно, что к середине немаленькой книги мир так и не выстраивается в голове. Ну секты какие-то. Ну маги. Ну конец света - вернее, концы, поскольку секты как раз и заняты тем, что грызутся за право свет погасить - каждая ведь хочет сделать это по своему, “единственно верному” сценарию. Диалоги пустые, от героев на зубах скрипит картон. Ах да, ну и политота, конечно. Ну да, Мьевиль левак, ну да, в партии состоял, пока не поперли, ну да, последнюю книгу настрочил аж про Октябрьскую революцию, но хоспаде, хоть бы что-то свежее - нет, из книги в книгу кочуют одинаковые забастовки и бедные-несчастные угнетаемые рабочие. В “Вокзале” господа полицейские демонстрантов в асфальт вбивали, в “Крысином короле” короля в итоге послали по известному адресу, республику объявив, а здесь у нас фамильяры магов бастуют. Даже жучки-паучки и птички-белочки. А люди их разгоняют. Ух, надоело…но дочитать придется, раз уж начал. Но таки ничего лучше “Вокзала” и “Шрама” пока у него не видел из книг. А из персонажей - никого лучше шрамовского Фенека.

3. “Дом листьев” Марка Данилевски. А может и что другое, шут его пока…

>>18315

> витееватость, за которой толком ничего не скрывается.

Когда на смерть идут — поют,
а перед этим
можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв —
и умирает друг.
И значит — смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним
идет охота.
Будь проклят
сорок первый год —
ты, вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв —
и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже
не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей
я кровь чужую.

>>23750
Экий вы, батенька, некробампатор.

А по теме треда: мне вот недавно стих Вертинского понравился

x x x
В этой жизни ничего не водится —
Ни дружбы, ни чистой любви.
Эту жизнь прожить приходится
По горло и в грязи, и в крови.

А поэтому нужно с каждого
Сдирать сколько можно кож.
А чтоб сердце любви не жаждало,
Засунуть под сердце нож!

И для нас на земле не осталось
Ни Мадонн, ни Прекрасных Дам.
Это только когда-то казалось
Или, может быть, снилось нам.

Это нас обманули поэты.
Утверждая, что есть Любовь,
И какие-то рыцари где-то
Умирали и лили кровь...

И только шептали имя
Высоко благородных дам
Для того, чтобы те с другими
Изменяли своим мечтам.

Шанхай
1940

Морозно, и наглухо заперты двери.
В колонках тихонько играет Стэн Гетц.
В начале восьмого, по пятницам, к Вере,
Безмолвный и полный, приходит пиздец.

Друзья оседают по барам и скверам
И греются крепким, поскольку зима.
И только пиздец остается ей верным.
И в целом, она это ценит весьма.

Особо рассчитывать не на что, лежа
В кровати с чугунной башкою, и здесь
Похоже, всё честно: у Оли Сережа,
У Кати Виталик, у Веры пиздец.

У Веры характер и профиль повстанца.
И пламенный взор, и большой аппетит.
Он ждёт, что она ему скажет «Останься»,
Обнимет и даже чайку вскипятит.

Но Вера лежит, не встает и не режет
На кухне желанной колбаски ему.
Зубами скрипит. Он приходит на скрежет.
По пятницам. Полный. И сразу всему.

Возьму и бампну.

I

о собственной жизни,
как, впрочем, и о жизни других,
тебе практически нечего рассказать:
твой голос теряется
среди спутанных воспоминаний
о том, что было,
и полупрозрачных грёз
о том, что будет,
когда твоё настоящее,
словно из-за прилавка,
эдакая жирная раскрашенная ****ь,
наплывающая на продовольственные весы
поочерёдно,
то правой,
то левой грудью,
пытается расслышать,
что же такое ты попросил,
каковы цена
и назначение вещи,
её цвет и форма;
как звучит название марки...
и учти, для тебя оплата -
только в валюте
собственных сил -
ты ведь так и не научился
не сомневаться, принимая подарки,
к тому же, ты не веришь
в купоны на скидку в рай,
даже в пятипроцентные
(т.е. с учётом земных возможностей мозга).
ты живёшь, будто наглухо замурован
в тёмный дровяной сарай:
думаешь, что движешься вверх,
на самом же деле считаешь доски:
одна,
вторая,
третья,
потолок.
а там вообще сломанная доска...

а дальше - утро, похмелье,
давка, метро, тоска...

II

преврати своё королевство из белого в ослепительно белоснежное!
(реклама в метро)

преврати своё королевство
из белого в чёрное,
из тихого - в громкое,
из сахарного - в мясное, -
и вмиг голоса расцветут на улицах!
...но руки
будут приоткрывать иное.
да, ты достиг уже многого:
из белых пешек -
аж в чёрные ферзи!
...правда, твой плащ -
едва не по пояс в грязи,
колени тревожно скрипят
и челюсти лязгают,
и в очередной раз
сброшена кожа,
покрытая язвами.
да, скоро вырастет новая,
чистая
и,
не в пример твоей прежней,
свежая.

ты учишься быстро.
но знай, у последней пристани
ты позабудешь всё
и умрёшь невеждою.